Константин Левтин - Комната с видом на волны
Потом были яркие, но расплывчатые огни праздничного Пекина, ослепительные огни в лобби отеля, приглушенный свет в номере и, наконец, темнота глубокого, скупого на сны забытья.
Только сейчас в голову Лю пришло, что разбудить его с утра зачем-то попросила жена. Очевидно, у него было какое-то неотложное дело, про которое он до сих пор не мог вспомнить. Поэтому-то девушка-будильник по ту сторону телефонной трубки так удивилась, когда он отказался вызывать такси.
Его внимание от воспоминаний снова переметнулось к чертовски странно пахнущему пальцу: он поковырялся длинными ногтями настоящего интеллигента на стыке пластыря и с поразительной мягкостью отлепил липкую полоску.
Лю отпрянул. Точнее говоря, он бы очень хотел отпрянуть, но палец был частью его руки, а рука крепилась к телу, и отпрянуть от всего этого было затруднительно.
В первую очередь его поразил запах: лёгкая сладость, которую он почувствовал в самом начале, превратилась в острый запах мясной гнили. А то, что предстало его глазам, было ещё тревожнее: место пореза и всё, что было под пластырем, было покрыто влажно поблёскивающим коричнево-черным пушком. Он точно помнил, что где-то уже видел такой пушок. Мгновение и в его голове всплыл образ его новенькой квартиры, отремонтированной по последней моде буквально прошлым летом. А уже в этом январе потолок и окна начали обрастать плесенью – таким же вот чёрным пушком.
Лю пробил холодный пот. Он не понимал, чего толком боится, но предчувствие было поганым.
Он непроизвольно потянулся к чёрному пушку пальцем левой руки, тронул его и почувствовал, что не ощущает упругости тела. Тогда он панически попытался оттереть всю чёрную бахрому указательным и большим пальцами. Она отваливалась кусками и осыпалась на пол. Ему совершенно не было больно. И это было плохо, очень плохо. Он тёр пока не почувствовал что-то твёрдое: поднёс палец к глазам и увидел влажно поблёскивающую желтизну голой костяной фаланги. Он смотрел будто зачарованный. Плесень аккуратно съела всё, что было заклеено пластырем, всю плоть на его пальце шириной в пару сантиметров. Лю замер в остолбенении, совсем как вчерашний растяпа-официант. Ему хотелось кричать, но к горлу подступил тяжёлый комок и крик замер у Вэя в гортани. Он посмотрел на себя в зеркало и увидел влажно поблёскивающую чёрную окантовку вокруг глаз и рта. Тошнота нахлынула с новой силой, Лю бросился к раковине, но не успел сделать даже пары шагов. Жгучая боль в левой части живота согнула его пополам, он упал на колени и начал выблёвывать из себя чёрно-коричневую жижу – вчерашнее пиршество из хого, заросшее, словно брошенный огород, знакомым чёрным пушком.
***
Он вернулся назад к коттеджу спустя примерно час с отвратительной кашей в голове. То, что он увидел в лесу, не укладывалось в понятия простой человеческой логики.
Он бодрым шагом прошёл по аллее, ведущей от дома к поляне. Теперь, при свете дня, он мог оценить её истинные размеры. Поляна представляла собой почти идеальный круг радиусом где-то метров сто. Бретт хорошо видел два выхода из поляны и свои следы, тянущиеся в левое ответвление. Следы были хорошо различимыми, но в то же время рваными и блуждающими, точно их оставил за собой пьяный йети. Бретт последовал за ними по второй аллее – узкому коридору, зажатому между стенами гигантских елей и сосен-великанов. Их стволы выбивались из-под земли необхватными трубами и уходили наверх, истончаясь до изящных беличьих кисточек. И где-то там, в вышине, словно добавляя придирчивые мазки к бело-голубой акварели небесного свода, деревья покачивали своими верхушками размеренно и бесшумно.
До этого момента события развивались по простому и вполне предсказуемому сценарию, преподнося ровно столько сюрпризов, сколько можно ожидать от прогулки по безлюдному лесу. Дальше было хуже. Всё так же идя по своим следам, Бретт отыскал то место, на котором вчерашним вечером у него состоялось первое знакомство с этим лесом. То ли Бретт был распутной девицей, то ли лес не был джентльменом. Так или иначе, их первое свидание закончилось без одежды и в горизонтальном положении.
Любовное ложе представляло собой участок примятого снега, к которому, а точнее говоря от которого вела лишь одна цепочка следов – его вчерашние босые ступни. И всё. Ничего больше. Белоснежно чистый, пушистый снег.
Если тот, кто бросил его здесь, умеет так заметать следы на снегу, то он должен быть, как минимум, Святым Николасом. Чёрт возьми, Спаситель и тот оставлял больше разводов во время своих прогулок по воде.
Всё это выглядело так, будто Бретт просто упал с неба. Плавно опустился и лёг спиной на снег. Но даже эта сумасшедшая, допускающая вероятность существования левитации и инопланетных захватчиков, версия была совершенно неподходящей в данном случае. Бретт стоял посередине той самой вмятины в снегу, что оставило его тело, а прямо над его головой возвышались ветвистые ели. И нигде: ни на них, ни под ними не было сломанных веток. Более того, на всех ветвях разлеглись жирные снежные гусеницы, такие же нетронутые, как и белый ковёр вокруг. Снега на деревьях было так много, что казалось, достаточно даже крикнуть погромче, и он сойдёт вниз настоящей лавиной.
Неправдоподобность ситуации действовала угнетающе. Теперь он в полной мере осознал, что в глубине души, придя сюда, он надеялся найти, если не ответы, то хотя бы намёки на них. Следы его тела, которое кто-то волочил. Отпечатки ботинок тех, кто его нёс. Может быть, удостоверение личности, выпавшее из чьего-то кармана. Или длинную чёрную антенну спутникового телефона, торчащую из сугроба.
Бретт обошёл кругом метров в пять свою ледяную лежанку. Снег среди деревьев был гораздо глубже, чем на аллеях. Местами он доходил до середины бедра. А кое-где был и того глубже. Это лишний раз давало понять, что версия с фантастически ловким заметанием следов была, мягко говоря, никчёмной.
Неожиданно Бретта будто замутило. Крупная дрожь прокатилась по всей земле и его телу, точно рябь по экрану телевизора от усевшейся на антенну вороны.
Землетрясение?.. Или далёкий взрыв?.. Бретт начал непонимающе озираться вокруг в ожидании новых толчков, но больше ничего не происходило. Потом он поднял голову и посмотрел наверх. Снег всё так же лежал на ветвях нетронутыми белыми облаками. Казалось просто невероятным, что такая сильная вибрация не смахнула с ветвей ни снежинки. Бретт набрал полные лёгкие морозного воздуха, а затем с силой вытолкнул его наружу коротким громким «Э-э-э-й!». Пушистые сугробы соскользнули с ветвей, будто поезда, падающие под откос с недостроенного моста, и повисли в солнечном свете мириадами крошечных огоньков.
Бретт задумчиво покачал головой. Он ничего не понимал. Эта краткая прогулка утомила его куда сильнее, чем он на то рассчитывал. Смотреть тут больше было абсолютно не на что, а значительно удлинившиеся тени подсказывали, что ему пора отправляться в обратный путь. На этот раз никакой бодрости он не ощущал. Он поплёлся назад. Он шёл, почти не смотря вперёд, болтаясь внутри одурелых мыслей о свежем хлебе, каменном кольце гор, сжимающемся вокруг дома, словно комната из его недавнего сна, непонятной вибрации и лежанки посреди нетронутого снега. Зайдя в коттедж, он скинул у входа забитую снегом обувь, длинную куртку, перчатки и шапку и чисто механически крикнул: «Эй! Есть кто-нибудь тут?!»
Ватная тишина пустого дома, неприветливая, как взгляд незнакомца – всё, что он получил в ответ. Бретт прошёл на кухню и потянулся было к бутылке коньяка, но, поразмыслив немного, решил, что ясная голова сейчас будет ему более ценным союзником, чем алкогольная невозмутимость. Он налил воды в металлический чайник и поставил его на газ. Открыл холодильник и отшатнулся.
Внутри не было отрубленной человеческой головы с глазами на выкате и языком, завязанным в кандальный узел. Но это служило слабым утешением.
Внутри была ветчина, яйца и молоко. Ещё больше, чем до того, как он приготовил себе завтрак. Кто-то буквально недавно положил сюда всё это. Продукты, использованные им во время готовки, продолжали спокойно лежать на столе.
Бретт ринулся к шкафчику, в котором хранился хлеб, распахнул его и похолодел. Внутри лежало два новых батона. Преодолев секундное оцепенение, Бретт закричал: «Эй! Кто здесь?! Где вы?! Я знаю, что вы тут, чёрт возьми! К чему этот балаган? Выходите! Я видел еду, мать вашу, этого вполне достаточно!..»
Никто не ответил. Тогда Бретт начал метаться по дому, словно полоумный опоссум, бегать из комнаты в комнату, открывать шкафы, отдёргивать шторы, заглядывать под кровати и за диваны. Пусто. Никого. Ни души. Тогда он, даже не надевая куртки, выскочил на улицу и обежал коттедж кругом. Никого. Ничего. Ни одного нового следа, кроме трёх цепочек ведущих от дома в аллею и обратно. Одна вчерашняя и две сегодняшних. Все его.
